20 января – события и люди
* * *
Философ и культуролог, представитель Марбургской школы неокантианства Эрнст Кассирер родился в 1874 году в Бреславле (ныне Вроцлав, Польша) в семье представителя известного еврейского купеческого рода.
Эрнст Кассирер учился в Берлинском университете. Посещал также лекции в университетах Лейпцига, Гейдельберга, Мюнхена, Марбурга. После прихода нацистов к власти Кассирер вынужден был находиться в эмиграции: в Оксфорде (Великобритания), в Гётеборге (Швеция), с 1941 года — в США. Преподавал в Йельском университете (США), затем — в Колумбийском университете (США). Рядом с миром чистых знаний научного мышления, с тем миром, в котором предметное растворяется в отношениях, Кассирер поместил мир языкового мистически-религиозного мышления и художественного созерцания. Он выступал в защиту теории относительности Эйнштейна и считал, что в истории науки и в истории философии имеет место развитие от наглядного предметного мышления к отвлеченному, в котором на первый план выступают функция и отношение.
Умер Эрнст Кассирер в 1945 году в Принстоне (США).
* * *
Советский кинорежиссер, сценарист Илья Александрович Авербах родился в 1934 году в Ленинграде (сейчас — Санкт-Петербург). Его отец — кандидат коммерции Александр Леонович Авербах в молодости был актером в труппе Большого драматического театра, затем окончил экономический факультет Ленинградского технологического института и работал инженером.
Илья Александрович окончил Ленинградский медицинский институт, но после врачебной практики он поступил на Высшие сценарные курсы при Госкино СССР, затем окончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров при киностудии «Ленфильм».
Типичный представитель ленинградской интеллигенции, Авербах стал ее главным духовным выразителем. В 1970-х годах он занимал место духовного лидера «Ленфильма» — именно в его творчестве оказались сплетены все энергетические токи и экзистенциальные коды главных направлений ленинградской культуры. Ленинград сохранял дух нравственного стоицизма — старался беречь себя: свои честь и достоинство, свою культуру, свою, годами отточенную, повадку честного бедняка-философа.
Первый фильм Авербаха «Степень риска» сродни некой духовной программе — зажатое, скованное четырьмя стенами пространство больницы, полное отсутствие сюжета, несколько героев — коренных питерских интеллигентов — да бесконечные споры о жизни и смерти. Два героя — циник и стоик, философ и прагматик, один весь зациклен на себе, другой — устремлен вовне. В фильмах Авербаха открывается мир людей, слышащих и понимающих друг друга. Но в нем нет даже намека на гармонию и идиллию — его насквозь будет пронизывать все глубже и глубже проникающая в душу тревога. И главным состоянием героев Авербаха станет состояние преодоления.
Не случайно главным образом фильма Авербаха «Монолог» станет образ оловянного солдатика. Через всю жизнь героя этой картины профессора Сретенского строгим маршем будет проходить шеренга стойких игрушечных бойцов, населяющих его коллекцию. Но музыка за кадром — странная, хаотичная, переполненная диссонансами и тончайшими мелодическими извивами, музыка Олега Каравайчука будет мешать их движению — рвать ритм уже обозначенного марша, переводить его в польку, в галоп, взрываться вальсообразным ритмом, уходить в полный хаос. Таким будет и образ мира вокруг стойких солдатиков Авербаха — его героев. Людей, в силу своей неординарности обреченных на одиночество и ничуть не печалящихся этому, ибо таков закон жизни, а они наделены даром знания этих законов. Но с каждым новым фильмом их одиночество будет нарастать. В «Степени риска» они еще сами творят мир по своему образу и подобию, но это мир больницы, мир лабораторный, пробирочный — здесь легче сохранить свой микрокосм. И герои из последних сил его удерживают в некоей духовной неприкосновенности. Состояние фильма напоминает сжатую пружину.
Фарятьев в исполнении Андрея Миронова из следующего фильма Авербаха «Фантазии Фарятьева» будет еще более странен, уж и вовсе чудик не от мира сего. Да еще живущий в провинции. Одиночество его будет едва ли не тотальным. Философия его будет прекрасной, но надуманной, лишенной здравого смысла. Потому и покажется, что в финале фильма он не уснет, а умрет.
Героиня «Чужих писем» тоже не сможет жить в провинции, почувствовав своё абсолютное несоприкосновение с этим, в общем-то, нормальным миром, которые населяют абсолютно чуждые ей люди. Они будут говорить с ней на разных языках.
В 1982 году Авербах сделает свою самую кризисную картину «Голос», уже почти автопортрет, почти мемуары. Рассказ о киношниках, о смертельно больной героине, которой нужно доиграть свою, может быть, не самую значительную, но чем-то очень важную ей роль до конца. Роль не в жизни — в кино. Духовный закон, присущий интеллигенции прежних его лент, здесь уже окончательно исчезнет. Ибо исчезнут главные его особенности — дистанция по отношению к происходящему и внятность.
Умер Илья Авербах в Москве в 1986 году. Похоронен на Мемориальном кладбище в поселке Комарово под Санкт-Петербургом.
* * *
Использованы сайты: kino-teatr.ru, dic.academic.ru и ru.wikipedia.org
Похожие статьи
