Главы из будущей книги «Евреи на Войне. Переписка между фронтом и тылом, 1941-1945 гг.»
доктора исторических наук, ст.научного сотрудника Центра диаспоры при Тель-Авивском университете Леонида Смиловицкого
О победе в войне с нацистской Германией за последние 70 лет, минувших после тех памятных событий весны 1945 г., сказано и написано много слов. И не только научно-взвешенных, продуманных, обоснованных, политически корректных, но и фальшивых. В этом многоголосии важно прикоснуться к первоисточнику, чтобы услышать людей, которые воевали, страдали и не всегда надеялись дожить до победы. Таким критерием можно считать частную переписку между фронтом и тылом, в которой отразилась не только радость победы, но и названа ее цена. Мы узнаем, на что они надеялись, что чувствовали люди, завоевавшие победу. Письма рассказывают не только о цене победы, но и об ожидании мирной жизни.
Впереди была Европа
Когда Красная Армия перешла государственную границу СССР в 1944 г., миллионы людей, одетых в воинскую форму, открыли для себя мир покоренных нацистами народов Европы. Это был другой мир, где существовали принципиально иные экономические, политические и человеческие связи, по-другому выстроенные между государством и его гражданами, включавшие неприкосновенность частной собственности и правовые отношения, а граждане не были наглухо заперты в собственных границах. Евреи, служившие в Красной Армии, увидели евреев стран Южной и Центральной Европы не только в концлагерях и расстрельных ямах, но и тех, кто жил в относительно сносных условиях при авторитарных режимах Йона Антонеску (Румыния) и Милоша Хорти (Венгрия).
Известия об окончании войны все ждали из недели в неделю, а затем и со дня на день. Когда же оно пришло, то обрушилось на сознание людей подобно горной лавине. Кричать, плясать, плакать, целоваться, обниматься, признаваться в любви, стрелять в воздух стало обычной реакцией людей, с плеч которых свалилась непомерная ноша. Каждый человек, прошедший войну и подвергавший риску свою жизнь, видевший, как умирали товарищи или враги, нуждался в длительной душевной реабилитации. Необходимо было попрощаться с военным представлением о жизни, смирить гордыню и расстаться с вседозволенностью, которую давало оружие, войти в гражданский мир с его законами и порядками, заново выстраивать шкалу приоритетов.
В письмах трудно встретить откровенный рассказ о наболевшем, противоречиях, сомнениях, трудностях жизни, будь то в эвакуации или на передовой. Об этом предпочитали не писать, или сообщать лишь фрагментарно, намеком, с помощью иносказания. Атмосфера страха, которая отступила на время войны, до конца не была изжита. То, что произошло после победы в личной, общественной, государственной жизни страны, только подтверждает, что советский человек, который праздновал Победу в мае 1945 г., был несвободен.
Было чему радоваться
День Победы 9 мая 1945 г. был воспринят, как триумф разума и справедливости. Плотину чувств, которые фронтовики сдерживали всю войну, словно прорвало. И было чему радоваться, все горести и невзгоды, казалось, отошли в сторону. Пережитые трудности, голод и холод, болезни, тяжелый физический труд уже не имели значения перед перспективой открывавшейся мирной жизни. Вот эти строки:
«Я узнал о капитуляции немцев в 1 час ночи, в квартире все бесновались от радости»;
«извини, что наплела тебе такой ерунды, но прости, я просто схожу с ума. Не думай, это только – сегодня»;
«состояние души такое взбалмошное, чувства радости и нетерпения встречи так перемешались, что не могу связно тебе написать и пары слов, а ведь хотелось бы так много высказать!»
В первую очередь писали родителям, чтобы поделиться радостной вестью. Юноши и девушки, 1920-1925 г.р. в солдатских шинелях, совершавшие свои подвиги на войне, для родителей по-прежнему оставались детьми. Их сыновняя любовь с особой силой проявилась в эти весенние дни 1945 г. Абрам Райхман писал 13 мая 1945 г.:
«Милая маменька! Поздравляю Вас с победоносным окончанием Великой Отечественной войны! Всему лучшему в жизни и тому, что я выжил в этой войне, я обязан Вам, мама. Желаю здоровья и счастья в долголетней жизни!»
Натан Воронов 25 мая 1945 г.:
«Материнская любовь пронесла меня по всем фронтам и боям, и только она всегда сохраняла, и только она сохраняла жизнь, в госпиталях она помогала залечиванию раны, она, как божество, всегда витала в воздухе – ореолом победы, и нигде я с ним не расставался».
Инна Фруг 14 мая 1945 г.:
«Я в это время дежурила на аэродроме на рации. Но мы работали морзянкой и не слышали сообщения, а, когда нам об этом сказали, то не поверили. И включили Москву, ПОБЕДА!!! Тут все с ума сошли. Все поют, кричат: «Ура!», смеются. … Наступило утро. Тихое и нежное. Щебетали птицы, а самолеты стояли на месте, летчики спали. Днем танкисты ехали мимо, радостные, забросанные цветами. Гремел на улице оркестр, и все улыбались, обнимались, плясали, смеялись. И все это так дружно, как один человек. МАМОЧКА! Значит, ПОБЕДА!»
Люди понимали, что в мае 1945 г. переживали необыкновенные дни, которые будут иметь непреходящее значение не только для них самих, но и всего человечества. Поверженный нацизм фронтовики сравнивали с побежденной опасной болезнью. Зиновий Савиковский писал Риве Сосланд:
«Наша страна, все человечество переживает исторические дни. Черная чума побеждена. Для нас всех наступает новая жизнь. Она будет радостной и счастливой».
Не менее бурно известие об окончании войны было воспринято в советском тылу. Не было семьи, которая не послала на фронт своего сына или отца, дядю или племянника. Трудно было найти семью, которая не получила «похоронку». Всех роднили одни думы и чувства. Поэтому слова о победе, адресованные самым близким людям, одновременно имели отношение и ко всем остальным – соседям, сослуживцам, знакомым, землякам.
Натан Воронов 9 мая 1945 г. писал из Ленинграда:
«Наступил долгожданный день. Сколько радости и торжества принес нам этот май! Ведь просто нет границ нашему ликованию».
Давид Пинхасик делился в тот же день:
«Итак, свершилось! Разве найдешь слова, способные выразить нахлынувшие чувства. Победа – вот короткое слово, которое сегодня определяет все и состояние духа».
Менаше Ваил:
«Я все же дожил до дня Победы! Теперь уже и умереть не жалко. Но надо еще жить, надо еще дожить до дня встречи с вами, а затем надо продолжать жить, чтоб радоваться завоеванному счастью, чтоб вместе с вами вкушать плоды нашей великой Победы».
Пронзительное свидетельство о праздновании в Москве 9 мая 1945 г. сохранил Лев Фонталин:
«Сегодня безумный день — безумие радости. На Красной площади – стихийные демонстрации – я тоже к одной пристал. Качали двух американцев-военных. У здания американского посольства – огромная толпа. Ее приветствовал посол, во всех окнах – сотрудники посольства. Все кричат, бросают шапки и шляпы. Над зданием посольства рядом с американским, был вывешен и красный флаг. Потом говорил один американский генерал (все по-русски); тогда к нему подошел наш военный, пожал ему руку, потом они обнялись и поцеловались. На митинг и демонстрацию сбежались студенты МГУ… Творилось что-то невообразимое: смеялись, обнимались, целовались, но в столовой тоже пели, кричали ура и т.п.»
Все понимали, что ритм жизни изменится. Привычная обстановка, налаженные связи, друзья-однополчане, с которыми так много пережито, придется расстаться и начать все заново. Это одновременно радовало и пугало, потому что было неизвестно, что ждало их впереди.
Соломон Канцедикас:
«Частенько задумываешься, что будем делать после войны, ведь мы совершенно отвыкли от мирной, тихой жизни. Мы привыкли жить в землянках, блиндажах и под открытым небом сегодня здесь, а завтра там, с женой поддерживать связь по почте. И вот, странно когда подумаешь, что настанет время, и ежедневно буду видеть тебя, сумею обнять, поцеловать, что рядом будет Алик и всем нам будет хорошо и спокойно. Не надо будет волноваться за жизнь друг друга, не будут впереди ни маршей, ни атак, а будет счастливая жизнь простых советских людей, которые знают, что до конца выполнили свой долг перед Родиной. И в тихие вечера, после работы, можно будет громко читать друг другу хорошую книгу или рассказывать о пережитом в разлуке»
Когда умолкли пушки
Письма после 9 мая 1945 г. по своему содержанию и не всегда были оптимистичны. Сказывалось заботы и напряжение, накопившееся за годы войны. Марк Смехов писал 28 мая 1945 г.:
«Ну, война, наконец, окончилась. Не знаю, как будет дальше, но пока ничего хорошего нет, кругом пустота (…)»
В тот же день Соломон Канцедикас сообщал своей жене:
«Сейчас, когда умолкли пушки, стало еще тревожнее на душе. Продолжай писать, пиши часто и много, сейчас с еще большим нетерпением жду твоих писем».
Первое время люди считали дни после Победы, настолько невероятным по своему значению событием она казалась. Сознание людей еще не могло привыкнуть к тому, что возникла новая реальность – эпоха мира. Давид Пинхасик писал своей жене после Победы:
«Как томительно долго идут твои письма! Сегодня получил за 27 апреля. Боже мой, какая это уже старина, ведь после этого мир совершенно стал иным. Вот что значит в наше время разница в каких-нибудь десять дней».
Рая Левина 9 мая 1945 г. делилась со своей подругой:
«Леночка, это письмо придет к тебе уже через две недели – две недели после войны – чувствуешь, как это звучит – но хотя немножко, мысленно побудь вместе со мной. Сижу здесь в этой Самаре и умираю от скуки и жажды на родину, в родные места, даже наша Речица и то дороже для меня, чем этот Куйбышев».
Тем не менее, большинство людей, как в армии, так и в тылу с радостью ожидало перемен.
Лия Левитан в письме к матери из Германии 9 мая 1945 г.:
«Трудно, очень трудно себе сейчас представить жизнь после войны, особенно первые месяцы, что мы будем делать, как жить, где, с кем? Но все знают, что кончилась очень тяжелая полоса жизни и радуются».
Лев Фонталин делился в письме к матери в тот же день из Москвы:
«Прочел у Ромена Роллана описание дня окончания войны 1914-1918 гг. и в душу закрался вопрос: что-то будет через 20 лет? Но к чему мучиться, сейчас будем радоваться».
Цива Файнштейн 24 мая 1945 г.:
«Я приехала в Днепропетровск, еще не работаю, хочу получить свою квартиру, обещают вернуть. Здесь жизнь бьет ключом, за один год очень много восстановлено учреждений, заводов, жилых помещений…»
Новая реальность не только сулила освободиться от ограничений военной дисциплины, возвращение на родину, встречу с семьей, но и возможность не стоять на месте, самому строить свое будущее, воплощать свою мечту. Люди перестанут жить по команде, быть одинокими, зависеть от писем. Борис Рывкин в письме к отцу 9 мая 1945 г.:
«Пока еще неизвестно, куда меня забросит судьба, но я буду стараться закончить (…) гражданское или военное образование. Это, конечно, необходимо. В настоящее время у меня все по-старому, одно ново, что мы больше не слышим выстрелов».
Фронтовики были озабочены, как обустроить жизнь, с чего начать? Одни вспоминали, кем они были до войны и хотели вернуться к прежним занятиям. Другие, наоборот, ясно сознавали, что прошлого не воротишь, придется строить жизнь заново. Израиль Перлов в письме к жене 11 мая 1945 г.:
«Я твердо решил в Ташкент пока носа не показывать, ведь я не смогу ни одного дня просидеть без работы, вы же меня не прокормите, несмотря на то, что я вас почти четыре года честно защищал (надеюсь, что ты поняла шутку). А принять какую-либо работу в Ташкенте, это значит поставить себя под угрозу застрять там, что тебе… в такой же мере, как и мне. Поэтому решил я ехать прямо в Одессу, поступить на работу и устраивать ваш приезд».
Наум Березкин 29 декабря 1945 г.:
«Да, тяжеловато, ведь все почти придется начинать сначала. Меня приглашают на работу в Ленинград на военный авторемонтный завод. Дадут квартиру, условия неплохие. Ленинград прекрасный город, имеет большое будущее, но жизнь здесь пока тяжела и дорога. Цены на продукты там вдвое (если не больше), как у нас здесь в Таллинне (масло сл. 300 руб. и пр.). Климат хуже, чем в Белоруссии. Часто бывают туманы, сыро. Я прямо не знаю, что решать. Некоторые уговаривают оставаться на работе в Таллине, но тогда незачем уходить из армии. Жизнь здесь вообще намного легче и дешевле, но это все, однако, как-то «не дома».
Люди были готовы к переменам и верили, что их счастливое будущее не за горами. Пережив страшную войну, они понимали, что восстановить разрушенное не просто, что придется трудно и тяжело работать, но считали, что достижимо.
Свобода несвободного человека
День Победы над нацистской Германией вошел в историю как событие величайшего мирового значения. Справедливая борьба международной коалиции и прежде Советского Союза и его Красной Армии, увенчалась успехом, значение которого невозможно переоценить. Письма, посвященные Дню Победы, явились заключительной частью обширной переписки между фронтом и тылом 1941-1945 гг., отразившей не только главные события эпохи войны, но и многие перипетии частной жизни граждан. Они вместили в себя сложный мир переживаний целого поколения людей, поставленного на грань выживания в самой жестокой и кровопролитной войне за всю историю человечества. Письма давали представление о том, как люди оценивали себя и окружающий мир, воспринимали перемены, происходившие на их глазах. У каждого советского гражданина был свой счёт к войне, Германии и немцам. Хорошо отлаженный советский механизм взаимодействия тыла и фронта, обеспечивавший Красную Армию всем необходимым, начиная от теплого полушубка и кончая реактивными снарядами, действовал безотказно. Наука побеждать была хорошо усвоена, как бойцами, так и командирами.
К весне 1945 г. конечный итог войны был предрешен, и изменить его было невозможно. Речь шла только о сроках и условиях мира. Однако при этом сроки оказались важнее, чем количество крови, которое оставалось пролить для полного разгрома врага. Здесь интересы государства и его граждан вступали в противоречие, вопрос потерь в личном составе считался второстепенным. Публикации в периодической печати и сообщения Соинформбюро носили исключительно информационный или пропагандистский характер. Единственным сдерживающим фактором служила необходимость послевоенного устройства жизни в Германии, как и имидж Красной Армии в глазах освобожденных народов Европы.
Большинство советских людей, искренне принявших известие об окончании советско-германской войны 9 мая 1945 г., мало отдавали себе отчет, что при этом они сами оставались несвободными людьми. Это был результат целенаправленной сталинской политики, насильно лишившей молодое поколение советских людей (1917-1925 г.р.), вынесшее на себе основное бремя войны, опыта другой жизни. Почти весь негатив, которым была насыщена жизнь страны, боровшейся с врагом и те невероятные затраты, на которые пришлось пойти, чтобы завоевать победу, остались за пределами частной переписки между фронтом и тылом. Образно говоря, из океана эпохи 1941-1945 годов виднелся лишь краешек айсберга человеческих страданий, горя и утрат, которые составили цену Победы.
Демобилизация армии и перевод страны на мирные рельсы подавались, как забота родного государства о своих гражданах. На самом деле у режима был свой интерес – отодвинуть в тень вопрос о цене победы, виновнике непростительных поражений Красной Армии, напрасных жертв, которые исчислялись миллионами человеческих жизней. Как получилось, что миллионы людей были оставлены государством на произвол судьбы? Чем обернулась в годы войны «сталинская дружба народов»? Как объяснить, что сотни тысяч людей на оккупированной территории пошли на сотрудничество с врагом? Почему оказался возможен геноцид еврейского населения на оккупированной советской территории? Нужно было позаботиться, чтобы никто не мог призвать к ответу государство за допущенные в годы войны ошибки и просчеты. Все это требовало контроля над миллионами солдат и командиров, возвращавшихся домой после окончания войны.
P.S. Фото почтовых карточек и писем получены из архива военной почты Л.Смиловицкого в Центре диаспоры при Тель-Авивском университете.