Дружба продолжается…
Это письмо уроженца деревни Синицкое поле Лельчицкого района Леонтия Клевца опубликовала газета «Берега». Она издается иудейским религиозным объединением Республики Беларусь. В письме Леонтий Альянович делится с читателями о добрых отношениях жителей деревни Синицкое Поле с евреями, проживавшими в ней. Клевец рассчитывает, что кто-нибудь из родственников Ривы и Ёселя откликнется на его письмо.
Жил я в семье колхозника Альяна Ипатьевича Клевца. Отец всю жизнь работал в колхозе кузнецом, с первого дня его организации. Семья наша была большая: родители и четверо детей. Отец воевал на фронте и участвовал в штурме Берлина, там же встретил окончание войны.
Наша семья до войны, во время войны и после поддерживала связь со многими еврейскими семьями. Но самые хорошие отношения сложились у нас с семьей Ривы и ее мужа Ёселя. Среди родственников Ривы были братья Берко, Беня и другие.
До войны они жили в нашей деревне. Ёсель держал корчму, где местные жители покупали рыбу, сахар, другие дефицитные товары. Вечером местные мужики приходили в корчму отдыхать – «на поверь» (авансом) пили водку. До сих пор люди помнят случай, когда житель деревни Юльян Терех напил авансом столько, что погасил долг только когда продал пару быков, и вернулся домой с одним бизуном (польск. – кнут). Бабка Варя не бранила ни хозяина корчмы, ни деда. Так прожили они тихо и спокойно всю жизнь. В семье было трое детей, Юльян погиб во время войны.
В родной моей деревне с уважением относились к еврейским семьям и их родственникам. Евреи много покупали у крестьян курей, яиц, говядины, и почти вся деревня общалась с евреями в Мозыре и Ельске, на рынке в деревне Буйновичи.
Рива, как и все жители деревни, вступила в колхоз, и даже учила крестьян грести сено не с ряда на ряд, а отдельно по рядам. В их семье было семеро детей.
Во время войны, не знаю, где они жили, но перед войной уехали в Ельск и после войны жители нашей деревни всегда находили приют в их доме. Рассказывали об угощении, о горячем чае, когда люди приходили с рынка согреть душу и тело. Говорили о гостеприимстве и душевности хозяйки дома. О прекрасных взаимоотношениях в семье, и помощи, если нужно было помогать в продаже сельхозпродуктов на рынке.
До сих пор деревня помнит о юморе Ривы. В вечернее время мужики часто сидели группами около домов и вели беседы на разные темы. И порой жены, выйдя на улицу, громко звали мужей домой. И вот Рива зовет Ёселя: «Ёсь, гу-гу- гу!..» А в это время сова: «Ску-гу-гу…» Рива в ответ: «Иди к чертовой матери – это не моего Ёселя голос!» Все старшее поколение и сейчас знает, что вечером много сов летало в деревне.
Я с 1940 года рождения, и знаю из рассказов мамы о дружбе с семьей Ривы, и что она часто покупала у нас продукты. Немцы угоняли скот в Германию или брали мясо для солдат, а наша корова убежала к теленку, и так вышло, что у нас было молоко и молочные продукты. Мама одаривала всех. А когда фронт ушел из нашей местности, Рива стала приезжать из Ельска на лошади и всегда ночевала в нашей семье. Помню, на оглобле ее воза висел фонарь «летучая мышь».
Когда отец вернулся с фронта и уже работал в кузнеце, то всегда ремонтировал их повозку. И делал домашнюю утварь, чтобы доставать вареные блюда в чугунках и горшках из печи. Мама в подарок им дала хлебную дежку (малая широкая бочка для теста, чтобы печь хлеб). Она была сделана из простого и мореного дуба, и выглядела как белая и черная клепцина, с боковыми стенками из дощечек 7-10 см ширины.
Была еще такая же для хранения творога и коровьего масла. Одна литров на 10-12, другая на 5-6.
После войны мы жили на хуторе в лесу, в 2 км от деревни; там было 7 домиков, и назывался он урочище Вила. Сюда, минуя деревню, всегда приезжала Рива на лошади в упряжке. Осенью мы полностью загружали телегу «дарами природы», то есть огорода, и называли этот сбор «осенины». Мать с отцом часто вели разговоры о продуктах для еврейских семей в Мозыре, Буйновичах, Ельске.
Помню, при встрече Рива порой смеялась и говорила: «Ой, Альян, а чтоб ты жив был!» С виду она была стройная, высокая, в длинном платье.
После войны они уехали из Ельска, видимо, в Минск: один сын работал инженером на заводе автоматических линий и встречался с моим старшим братом Владимиром. Потом связи потерялись. Интересно, как сложилась жизнь этой семьи дальше.
Отец, приезжая из Мозыря, называл семьи евреев, которые передавали привет маме, рассказывал об их детях. В деревне часто бывал заготовитель еврей Берко: привозил на лошади разные товары, и моей маме всегда давал все самое лучшее в подарок. Помню, платок шерстяной, материал на юбку или кофту.
На территории Ельского района во время войны было массовое уничтожение людей, здесь стоит памятник в деревне Жужел, и всех их не перечесть. В нашей деревне люди прятались в топких болотах, оказывали друг другу помощь, невзирая на национальность. Прятались там и евреи.
Все описать невозможно, но главное, что мы выжили благодаря помощи друг другу.
Несколько лет назад я пытался найти семью Ривы, но откликов тогда не было. Возможно, сейчас кто-то отзовется, если знает их детей и внуков.
Леонтий Альянович КЛЕВЕЦ, уроженец деревни Синицкое Поле Лельчицкого района Гомельской области. Сейчас живу в Витебске
Похожие статьи
