Дружба продолжается…
В мае в Иерусалиме вышла книга историка Леонида Смиловицкого «Из опыта пережитого», написанная об отце. Предлагаем отзыв на нее белорусского писателя Анатолия Матвиенко.
Мы продолжаем терять важнейший исторический источник – воспоминания ветеранов Великой войны. В 1997 году автор этих строк проводил в последний путь отца, участника битвы за Кенигсберг. Остались в памяти некоторые его рассказы, в целом же фронтовую биографию старшины АДД Евгения Матвиенко удалось восстановить много позже, по архивным материалам российских ресурсов «Подвиг народа» и «Память народа». Часть личных впечатлений, бесценного фронтового опыта, жизненных зарисовок, в общем, целый информационный пласт – все это безвозвратно утрачено. Леонид Смиловицкий, израильский историк из Беларуси, поступил рациональнее. Его отец, тоже 1925 года рождения, позволил сыну записать несколько продолжительных аудиоинтервью, из которых много лет спустя родилась книга, увидевшая свет в мае. Публикация некоммерческая; автор одновременно с изданием бумажной версии сделал интернет-публикацию и выложил текст в свободный доступ:
Лев Смиловицкий. Из опыта пережитого. Воспоминания. Иерусалим, 1988-2016г.
Читая книгу, невольно провожу параллели.
Мое поколение, рожденное через 15-20 после окончания войны, сплошь воспитывалось на примерах героизма тех лет. Лев Смиловицкий, рассказывая о тридцатых, тоже считал себя послевоенным поколением. Но тогда вспоминалась гражданская война, и особенно последний ее эпизод, который порой пытаются представить актом «народно-освободительной борьбы». Больше, чем бои с германскими оккупантами, с войсками польской армии или белогвардейцами, жители Речицы, где начинается повествование, с ужасом вспоминали о зверствах банд Булак-Булаховича, о массовых расстрелах гражданского населения.
Начало следующей, самой большой войны запомнилось Смиловицкому необоснованным оптимизмом первых дней (война позволит нам, мальчишкам, отличиться!), трескучими заверениями пропаганды и тяжким разочарованием, когда Вермахт неудержимо захватывал Беларусь.
В августе семья бежала на восток – немцы приближались к Речице.
Невозможно равнодушно читать строки о мальчишках, что в эвакуации, в безопасной Башкирии, рвались на фронт, не могли дождаться совершеннолетия… Так же и мой отец, подделав документы, прибавил себе год и оказался в училище ВВС. В заголовке статьи – фото 17-летнего Смиловицкого перед отправкой на фронт. Такие люди защищали Родину! И победили!
Подготовка солдат до направления в строевую часть была настолько тяжела, что существовало выражение: «дезертировал на фронт». Под немецкими пулями казалось легче…
Нет, там было не легче.
В первом же бою в районе Вязьмы от минометной батареи, где служил Смиловицкий, остались считанные бойцы, немногие выжившие – раненые.
Собственное первое ранение – от обстрела из немецкой реактивной системы залпового огня. Госпиталь. Но не сразу. С ранением он оставался в части еще 11 дней, пока не началось нагноение, и температура не подскочила под сорок.
Почему сразу после обстрела не отправился на лечение? Оказывается, у многих было убеждение – в госпиталь нельзя, пока не победим. Какая же победа без нас! Пока есть хоть какие-то силы, обязан оставаться на передовой. Вряд ли это бахвальство, наверняка – не самолюбование. Это эпизод из доверительного разговора отца с сыном.
О работе фронтового шофера (под Витебском, 1943 год): «Старая моя развалюха, неисправная ЗИС-5, заводилась только стартером-рукояткой. Руки окровавлены до мозолей, прямо, можно сказать, металл в руку кладешь, в рану. Голодные, не выспавшиеся, в голове гудит – жить не хотелось. И были у меня такие минуты, когда обстрел, солдаты падают, я же сижу на крыле, исправляю зажигание или еще что-то, и мне хотелось, чтобы убило меня, чтобы прекратилось это мучение…»
А это из рассказа моего отца: «… Был конец сорок четвертого… Однажды уснул, сидя на шасси бомбардировщика Б-25, обняв руками стойку и привалившись головой к ее масляной поверхности, а в метре от лица гремел воздушный винт, моторист опробовал двигатели. Я в любой момент мог повалиться во сне, попасть в мясорубку лопастей, но мне было все равно – до этого не спал несколько суток, был измучен до последнего предела…»
Поэтому я верю Смиловицкому.
Он служил в истребительно-противотанковой артиллерии, иными словами – в артиллерийском спецназе, призванном сражаться с врагом на самой малой дистанции, прямой наводкой, будучи защищенным чисто символически – тонким стальным щитком орудия ЗИС-3, действенным разве что против осколков, или ржавыми стенками кабины его грузовика. А в случае сдачи в плен вряд ли сумел бы скрыть, что он – еврей. И жизнь Смиловицкого в плену вряд ли бы продлилась долго.
В книге много подробностей, эпизодов, весьма неудобных, неформатных для лакированной версии истории войны и послевоенных лет, поэтому, вздумай автор опубликовать эти воспоминания в СССР, вряд ли бы они вышли в таком виде.
Нам же остается выразить благодарность Леониду Смиловицкому и склонить голову в память о его отце, пусть не прославившемся как Лавриненко или Покрышкин, не стяжавшем лавры полководца, но бывшем одним из миллионов тружеников войны, добывших самую главную Победу!
Анатолий МАТВИЕНКО, член Союза писателей Беларуси
Похожие статьи
