О книге Романа Айзенштата «Снимая маски псевдонимов»
Родился я в 1947 году в офицерской семье в Берлине, где отец закончил войну. В средней школе учился в Гродно. В 1965 году поступил в Белорусский государственный университет на математический факультет. За годы учебы трижды был на целинных студенческих стройках.
Мастер спорта СССР по горному туризму. Пешеходный, водный и горный туризм не оставляю до последнего времени. С 1970 года по сегодняшний день работаю учителем математики, информатики в средней школе. Живу в Минске.
Михаил МОЗЕНСОН
Осел и Соловей
(басня)
Осла обидел соловей,
Сказав, что всякий длинноухий,
Пусть даже царственных кровей,
Но вовсе не имеет слуха.
Хоть громкий голос, масть и стать
Его из многих выделяют,
Но всё равно певцом не стать.
Скорее соловьи залают.
Нашёлся тоже мне певец.
Взревел осёл от возмущенья.
Поют и брат, и мой отец.
И все в восторге от их пенья.
Нам даже тигры бьют челом.
Такое и орлам не снится.
А дружбу завести с ослом,
Мечтает лев, не то, что птица.
Ведь даже люди временами,
Идут советоваться с нами.
Как петь им соло иль дуэтом,
Чтоб не попасть впросак при этом.
Как соловей осмелился сказать,
Что к пенью не имею я призванья?
Его за это нужно наказать.
Всем соловьям, грядущим в назиданье.
Подумаешь, поёт. Порхает.
При этом ведь не знает нот.
Под суд его совета стаи
Посмотрим, что он запоёт?
Суд рассмотрел осла прошенье.
Бесспорно голос у осла сильней.
Осёл и музыкальней без сомненья.
К тому же уши у него длинней
Осёл – трудяга, и в верхах известен.
Правда, упрям, да бог ему судья.
Но если хор ослов затянет песню,
То кто вообще услышит соловья?
Что честный суд?
Побочный сын Фемиды.
У соловья ни мяса, ни костей.
А голос звонкий – это лишь для вида.
Казнить его. Осёл наш соловей.
В вопросах, где нужны таланты,
Вам не помогут дилетанты.
Когда ж ослы дорвались к власти,
Суд не бывает без пристрастий.
О громкий глас воинственных ослов.
Я Вам завидую подчас.
Ревёте так, что уж не слышно слов,
Которыми поносят всюду вас.
* * *
Грустная кукла стояла в витрине,
Спрятав грустинку за шторкой ресниц.
Были глаза её синие, синие.
Но почему среди множества лиц,
Что вереницей проносятся мимо,
Множества гневных и ласковых глаз
Кукла, с застывшею маскою мима,
Грусть выставляет свою напоказ.
Может, художник устал от усталости?
Может, гнетёт его тяжкий недуг?
Может быть, кончились краски для радости,
Предал, казавшийся преданным, друг?
Локоны русые, очарование
Неба застывшего в омутах глаз.
К первой любви своей на покаяние
Нёс свою музу крылатый Пегас.
Ливневым росчерком сделаны росписи.
Осень там правит свой бал за окном.
Кукла, имея свой номер по описи,
Грустно стоит за витринным стеклом.
Кукла поеживается под взглядами.
Что ей каких-то там роз миллион?
Не избалованного наградами
Звали художника Пигмалион.
* * *
В этом мире всё стало не так.
Стало всё почему-то иначе.
И истёршийся, старый пятак,
Ждёт своей неразменной удачи.
Гаснет свет сокровенной мечты –
Сделать мир и добрей, и мудрее.
И сосуды желаний пусты.
Это мы незаметно стареем.
Без следа пролетают года,
Бью поклоны у запертой двери.
Взял билет у судьбы в никуда.
А ни в бога, ни в черта не веря.
Убежав от мирской суеты,
И, поглубже, запрятав сомненья.
За собой мы сжигаем мосты,
И сражаемся с собственной тенью.
Дон-Кихот, где ты старый чудак?
Где твои боевые утехи?
В этом мире всё стало не так,
И пора облачаться в доспехи.
«Мишпоха»
Похожие статьи
