Анекдотические страсти
Полина Капшеева (Лиора Ган) более четверти века проработала на радиостанции «Голос Израиля». Ее собеседники — не просто люди искусства, науки или бизнеса, а еще и добрые знакомые журналистки. Диалог с Кларой Новиковой происходил в Москве и Иерусалиме, на узких улочках и в уютных ресторанах. Как знаменитая артистка чуть не продала шляпу за 800 долларов, что можно приготовить из муляжа огурца и подсолнечного масла, и если ли жизнь после смерти.
Звоню любимой подруге – Кларочке, Кларе Борисовне Новиковой, народной артистке РФ:
— Золото, меня попросили интервью у тебя взять.
— И что я могу тебе рассказать, чего ты не знаешь?
А ведь и правда. Знакомы давно, встречаемся часто, перезваниваемся-переписываемся чуть ли не ежевечерне. Далеко не простой человек моя подруга (и это замечательно),Да какой верный, душевный, близкий! И еще. Где бы она ни появлялась, люди, завидев это рыжее чудо, буквально расцветают в улыбках. Даже голуби в Иерусалиме – или мне кажется, Клара?
— Я столько лет занимаюсь тем, чем занимаюсь, что, если бы, встречая меня, люди плакали, я бы понимала, что занимаюсь глупостями. А так понимаю, что занимаюсь своим делом.
Кстати, о Иерусалиме. Вы никогда не пробовали прогуляться по Старому городу в обществе Клары Борисовны? Хозяин, конечно, барин, но, если соберетесь, заранее прибавьте к запланированному времени еще несколько часов — не пожалеете. Воздух сгущается, как перед грозой, из всех сувенирных лавок в товарных рядах выскакивают торговцы-арабы и эхом над Вечным городом разносится: «Клара Новенькая приехала!» И начинается фестиваль. Нас затаскивают поочередно во все лавки, делают снимки на память (а на стенах уже выставлены ее фотографии в обнимку с усатыми смуглыми продавцами), несут кофе и пытаются, порой не безрезультатно, втюхать лампы-картины-статуэтки по «специальным ценам» («только для тебя, Кларочка!»). Я и представить себе не могла, что такое количество иерусалимских арабов смотрят российское телевидение. А солдатики, очаровательные мальчики и девочки, охраняющие Старый город! Наперебой щелкают камерами и звонят: «Мама, ты знаешь, с кем я только что познакомился?!» Мы уже побывали у Стены и Храма, пора возвращаться, но люди все подходят, улыбаются, заговаривают, просят автографы, снимок на память. Не выдерживаю: «Нас ждут, Клара, нужно спешить» — «Не торопи меня. Ты же знаешь: я – не созерцатель, а участник жизни»
Она была на съемках «Аншлага» в Курске и нашла местный «second hand», в котором не жалко было потратить небольшие деньги, чтобы одеть придуманный персонаж. Там повторилась та же история — со снимками и автографом на плакате. На следующий год приехала туда же на гастроли и, проезжая мимо этого магазина, увидела плакат с ее изображением и подписью: «У нас одевается Клара Новикова!»
Я-то знаю, где она одевается: в Израиле. И уже долгие годы дружит с известным дизайнером одежды. Приезжая, обязательно заходит к нему в магазин. И везет ему потрясающие подарки: Павлово-Посадские шали (не одну, а сразу две – шерстяную и шелковую), вязаные шерстяные домашние ботинки ручной работы (всю нашу семью такие выручают зимой – спасибо, подруга!) А мои украшения. Стоит мне на работу надеть новое ожерелье или кольцо, коллеги спрашивают: «Твоя Клара приехала?»
Да разве только украшения! Привозит кетчуп собственного производства, диковинную настойку на клюкве, собранной на Алтае. Рассказывает: «Пошла в магазин покупать тебе сухие грибы, забрала все, народ собрался – Клара Новикова скупает грибы в товарном количестве» …
А познакомились мы сто лет назад, точнее – в 1994 году. В Израиле тогда проходил Международный фестиваль юмора «Бесэдер» – 94 – «Вокруг смеха». Стояло начало ноября, погода была замечательная, к нам наехало множество талантливого народу: еще неизвестный Шендерович, набирающий обороты «Городок», Вишневский с Иртеньевым, Ефим Шифрин, Бильжо, еще не открывший сеть ресторанов «Петрович», Мишин (в тот раз – без Догилевой); жив еще был Сан Саныч Иванов, жив еще был Сан Евгеньич Бовин, который торжественно открывал наше мероприятие в Беэр-Шеве и не менее торжественно закрывал на своей посольской вилле в Савьоне… Я вела концерты вместе с президентом «Золотого Остапа», Виктором Биллевичем, наш израильский Марк Галесник был вдохновителем и режиссером этого действа, продюсировали мероприятие Леня Зиманенко и еще не ставший знаменитым Саша Елин. Все были молоды… Встречать артистов я поехала с радийным звукооператором.
Идет Иванов. «С приездом, Сан Саныч! Какое первое израильское впечатление?» — «Клару Новикову не выпустили». Думаю, пошутил. Шендерович идет: «Виктор, почему вы опечалены?» — «Клару не пустили». Она действительно не прилетела: возникли какие-то проблемы с выездной визой. И в Беэр-Шеве мы выступали без нее. А за кулисами посол Бовин нажимал по телефону на какие-то, только ему ведомые рычаги. В общем, ночью, после первого выступления, мы торжественно встретили Кларочку.
А последнее выступление проходило в Иерусалиме. Большой зал был набит битком. Концерт затянулся. Последним номером шла Клара Новикова. Спустилась в зал, выбрала мужчину: «Милый, говори мне хорошие слова!» Вытащила его на сцену, улеглась с ним на предварительно расстеленный коврик, стала с ним ворковать…. В это время ко мне за сценой подошел рабочий. Уроженец Израиля, искусство Новиковой оценить не способный, сообщил, что через пять минут он отключит свет, а еще через пять – вырубит звук. Я тщетно пытаюсь уговорить, а Клара, лежа на сцене с мужичком из зала, похоже, только входит во вкус… Что делать? Несусь на сцену: «Кларочка, сейчас погасят свет!» — «Ой, дорогая, как прекрасно! Зачем нам свет? Ложись с нами!» Делать нечего, ложусь и шепчу ей в ухо: «Сейчас и звук вырубят!» Она (в еще не отключенный микрофон, на весь зал): «Как прекрасно будет нам без света и звука!» Самое интересное, что, когда отключили и то, и другое, публика решила, что мы специально так срежиссировали финал…
Как же замечательно мы с подругой проводим время в Москве! Почти ежегодно, ближе в ее дню рождения, когда она урывает редкие дни между гастролями, я лечу. Вы себе не представляете, как от души, от пупка умеет веселиться эта актерская братия! Ниже – мои впечатления об одной из наших московских встреч.
Я гуляю по Москве. И не одна, а с народной артисткой Кларой Новиковой.
Мы сходили на премьеру В.Фокина «Шинель» на Другую сцену «Современника», сходили в замечательный ресторан «Пушкин», сходили на Неделю высокой моды, поучаствовали в Кларином «сольнике»: она – на сцене, я – в зале. После спектакля едем ужинать в очередной ресторан, я, понимая, что больше возможности не представится, безжалостно включаю диктофон:
— Клара, что ты любишь?
— О чем ты говоришь?.. Я люблю все. Самое главное – поняла, что люблю сам процесс жизни. Жить люблю, а еще больше люблю хорошо жить… Еще люблю… Ой, сейчас таких глупостей тебе наговорю!
— Имеешь право.
— Ну, скажу «люблю, когда все здоровы»… Даже свои болезни, как сейчас понимаю, тоже надо любить: они – твои. Люби их, чтоб они себя поприличнее вели!
— Как же болезни не любить? Скажем, в детстве не хотелось идти в школу – и ты вдруг спасительно заболевал.
— Это – другое. В том случае, о котором говоришь, ты не болеешь, но хочется поболеть, притворяешься – и как бы заболеваешь. А вот когда у тебя действительно ангина, высокая температура – дело другое. Это разные вещи: болеть или, когда тебе хочется поболеть.
Вспоминается Кларин рассказ о ее папе, который – уже на Клариной памяти – завел себе тетю Женю, работавшую медсестрой у отоларинголога. Клариной маме папой было сообщено, что у ребенка больные гланды, и папа с Кларой ежедневно отправлялись на процедуры, после чего ребенку традиционно предлагалось сходить в театр Леси Украинки («Тетя Женя может устроить»), где Клара по многу раз смотрела одно и то же… Не тогда ли зародился и оттачивался ее будущий артистизм? Впрочем, Кларин папа изо всех сил протестовал против того, чтобы дочка стала актрисой.
— Мы остановились на том, что или кого ты, Клара, любишь.
— Конечно, люблю своих детей и внуков, воспринимаю их всех как детей, называю себя «старшая мама». Как ты понимаешь, бабушка я никудышная.
Я люблю их, конечно… Знаешь, есть вещи, которые нельзя говорить. Ты только скажешь о чем-то плохом, и у тебя это будет, или хорошее сглазишь. Поэтому я не могу говорить «люблю». Лучше — «мне нравится»… Понимаешь, «люблю» и «нравится» — вроде бы, похоже, но не одно и то же. «Я люблю общаться с хорошими людьми» — что значит «люблю»? Мне с ними нравится общаться. «Я люблю хорошо одеваться»? Мне нравится хорошо одеваться, это входит в понятие «хорошо жить». Я люблю себе что-то позволить, если мне чего-то хочется себе позволить, — мне это нравится…
Мне действительно нравится, если мне хочется что-то себе позволить. Я когда-то всех женщин в стране научила топать ножкой и говорить: «Мне хочется!»
— Напомни.
— Я выходила в зал в очень красивой шляпе и учила женщин: «Топни ножкой и скажи: «Мне хочется такую шляпу!» Женщины примеряли эту шляпу, мужчины впервые своих женщин видели в такой шляпе. Я спрашивала мужчин: «Нравится вам ваша женщина в шляпе?» — «Очень!» Я спрашивала женщин: «Мы хотим такую шляпу?» — «Да!» — «Так топните ножкой и скажите: «Хочется!» Женщины, конечно, по-разному говорили, с разной интонацией, я комментировала: «Хочется? Вот так – хочется? Так вам хочется чего-то другого, не в шляпе дело». Но ножкой топать я научила, и научила говорить «Хочется!». Мужчина на концерте соглашается такую шляпу своей женщине приобрести, а я говорю: «Всего 800 долларов шляпа стоит». Надо было видеть мужские глаза… Но однажды пришел на концерт человек и сказал: «800 долларов? Я готов заплатить. Можно шляпу купить?» Мне было ужасно неловко: я, вроде, сама спровоцировала, а шляпу не отдаю. А отдать ее никак не могла: шляпа была просто сумасшедшая.
— И как ты вышла из положения?
— Объяснила, что это – игра, в которую мы играем.
Ох, как народная артистка играет в игры! Приехала я за ней на ее сольный концерт – в аккурат на «тетю Соню» поспела. Сидит за мной мужчина и просто умирает со смеху. Уже смеется не репризам, а просто смеется — не переставая. Громко так, на весь зал. Клара-тетя Соня спрашивает: «Как тебя зовут, мой хороший?» — Сергей! — выдавливает он из себя, пытаясь подавить икоту. «Сирожа? Слушай, Сирожа, что тебе скажет тетя Соня» … Человеку дурно — буквально. В какой-то момент он находит единственно верный в сложившейся ситуации выход: встает со своего места и, пошатываясь, идет к сцене, к ней, к тете Кла.., конечно – к тете Соне. И они вдвоем выдают такую уморительную импровизацию, что стали икать уже все зрители…
— И часто, Клара, у тебя такие Сережи случаются?
— Не этот, так другой Сережа, но обязательно случается кто-то такой, который предоставляет возможность импровизировать и с ним во что-то поиграть. К этому номеру люди уже раскованы, свободны; уже произошли знакомства, мы уже посмеялись и кофе попили, и разные разности поделали. Ну, возник такой Сережа, а бывали и другие невероятные совершенно вещи… На том концерте так совпало, что и Сережа случился, и я была в каком-то невероятном кураже, — все сошлось. И хорошо, что ты в это время подъехала.
— Я просто счастлива: такое увидела!..
— Подъехала – значит, увидела, а рассказать об этом невозможно. «А она, а он!..»
— Почему – невозможно рассказать? Легко: один из зрителей настолько устал смеяться, хватаясь за разболевшийся живот, что просто встал со своего места и пошел спасаться: к тебе. Он не мог поступить иначе.
— Он действительно умирал: смеялся всеми членами – руками, ногами, головой; его вихляло из стороны в сторону. Не потому, что он был пьян, — кстати, оказался замечательный, интеллигентный человек, дирижер. Много лет назад я была на гастролях в Ашхабаде. И Сережа мне рассказал, что там, в Ашхабаде, на концерте, он подошел ко мне в белом пиджаке – естественно, я этого не помню.
— Для кого ты работаешь, Клара? Приходилось слышать: «Она же умница – и чем только занимается?»
— Мне такого не говорят… Занимаюсь тем, чего люди от меня ждут. Как Шаляпина извозчик спросил: «Петь-то мы, барин, все поем, а чем ты в жизни занимаешься?» То, чем занимаюсь, — моя профессия. Я ничего больше не умею делать такого, за что мне денег дадут.
— А петь? Можно найти на эстраде массу певичек, которым ты фору дашь.
— Я пою, как поют театральные артисты. Каждую песенку сыграю, каждое словечко обыграю, найду красочки… Но, конечно, не умею петь так, чтоб в этом был какой-то шик, стиль, особая манера пения. Узнают меня по голосу, а не по манере. А вот Пугачеву узнают по манере, по голосу и вообще… Я не знаю, не знаю… Ну, значит, я такая идиотка, что, кроме своего дела, ничего другого не умею.
— Ты потрясающе сыграла драматическую роль. А дальше?
— Ну, меня же зовут играть. Предлагают – пока не срастается. Вторая такая роль еще не нашлась. Да и гастролей с сольниками много. Я же не буду сейчас говорить о каких-то бытовых вещах, что нужно обеспечивать семью, потому что работаю я одна…
— И тут наши читатели падают в обморок: Клара Новикова обеспечивает семью? Клара Новикова работает для того, чтобы обеспечить семью?..
— Не могу сказать, что работаю «для того». Но я же получаю деньги за то, что я делаю… Да, сегодня я должна думать о том, чтобы моя дочь, ее дети, жили нормально. Я не могу на это плюнуть или не думать об этом. Можно сказать: «Я – актриса, все остальное мне по фигу. Живите, как хотите». Но так не получается.
— А им, детям, – не по фигу?
— Понимаешь, какое дело… Они сегодня уже мне нужны больше, чем я им. Они – мне, понимаешь? Настало время собирать камни, а не разбрасывать. Придут болезни, случится элементарное — старость. И тогда они тем более станут мне нужны больше, чем я им. И я должна рассчитывать на их сочувствие, на их понимание, на их какие-то заботу и доброту. Вот и все.
(Маша живет своим делом, своей семьей, и все не так просто. Но к маминому юбилею Маша дала совершенно потрясающее интервью. Настоящее объяснение в любви. Я читала и плакала. Браво, Маша!)
Клара бесконечно любила своих родителей, которые частично послужили прообразом знаменитой «тети Сони». Она рассказывала, как в каком-то восемьдесят последнем году поехала на гастроли в Австралию(!). Предварительно позвонила в Киев:«Мама, что вам привезти?» — «Что ты можешь нам привезти, что нам нужно… Боря, Клара звонит, она едет в Австралию – тебе что-то привезти?» Папа взял трубку: «Ну, может быть, сандалии». Клара купила отцу летние туфли по скидке за 150 долларов – бешенные по тем временам для нее деньги. Туфли из натуральной кожи, цвета натуральной кожи, легкие, мягкие – мечта!.. Вернулась с гастролей, передала туфли в Киев, через несколько дней звонит: «Папа, туфли получил?» — «Да, но их же нужно привязывать веревками. И, скажи, они, шо, из бумаги?» — «Папа, они из кожи» — «Но почему такого рыжего цвета?» — «Это цвет натуральной кожи! Понравились?» — «Шо тебе сказать, Клара? Это, все-таки, не «Цебо»…)
— Не стало твоих родителей, и ты сделалась самой взрослой в семье. Справляешься с задачей?
— Наверное, неважно. Не стало родителей – и ничто не возместит их и не заменит. Конечно, хорошо, когда есть мама, — тогда ты дочка. Меня моя мама когда-то упрекала: «Вспомнишь меня: ты от своей дочери получишь все то внимание, что отдаешь мне». Мама была права: наверное, я тоже была недостаточно внимательна к ней. Моталась по гастролям, работала, — может, мама тоже когда-то недополучала… Хотя, она говорила, что я – заботливая, но моя заботы какие были? Когда маме было плохо, она была здесь, у меня, в Москве, в больнице. Когда папе было плохо, я тоже из Киева вытаскивала их сюда… Но я не смогла быть каждую секунду рядом, им некому было пожаловаться на то, что им тяжело… Самая взрослая в семье? Да. Но ходить и постоянно осознавать, что я – следующая?.. Так жить я не могу. Если ты знаешь, когда твой конец, жить страшно. Чтобы не было страшно, чтобы ты каждый день получал удовольствие, тебе об этом не говорят. Даже если знают.
— Страшишься смерти?
— Понимаешь, если бы я верила, что там существует еще какая-то другая жизнь…
— А ты не веришь?
— Я не знаю. Никто не рассказал. Все говорят: «Поверь – и дано будет». Ой, это – длинный философский разговор!
— Хорошо, оставим. Не у каждого в жизни случается своя тетя Соня. У тебя она случилась.
— Тетя Соня не просто случилась от фонаря – мне ее дали. Она за эти годы выросла, повзрослела, может быть. Она помудрела. Тете Соне позволительно говорить обо всех, для нее нет запретных тем, для нее нет запретных слов – ровно настолько, насколько позволяет ей такт. Тетя Соня может сказать все, что она думает, она может сказать: «Ты не обижайся на меня только, только не обижайся на меня!» Она сегодня Сироже чего только не говорила…
— И он был счастлив. А ты, Клара, в каких с ней отношениях?
— В хороших: знаю, как она себя в следующую секунду поведет, я ее психологически очень хорошо знаю, понимаю, люблю.
— А она тебя?
— Тоже любит – мы с ней дружим. Да, я про нее знаю все… Понимаешь, какая история? Персонажи, существующие на эстраде, — все немножко придурки: кулинарный техникум, новые русские бабки, кролики… А тетя Соня – мудрая, к ней прислушиваются, за ней повторяют выражения, анекдоты. Она – философ своего рода, она, может быть, — не очень образованный человек, но она мудрая от природы, от земли.
— Много импровизируешь на концертах?
— Порядком. Все зависит от моего настроения, зрительного зала, событий на улице.
И тут в ресторан, где мы ужинали, явились цыгане. Заиграли-запели-затанцевали, и на диктофоне осталась, в основном, музыка. И – отдельные фрагменты Клариных рассказов:
…Юра Зерчанинов работал в «Юности», уже тогда был человеком известным. Я, киевская девчонка, но принятая и даже обласканная Москвой, вдруг получаю от него приглашение дать интервью. Потом пару раз сходили в кино и театр, после чего он предложил: «Не хотите ли пойти ко мне выпить водки?» А я, провинциальная девочка, такого не понимала. Тогда он подошел с другой стороны: «Не хотите ли послушать оперу «Иисус Христос – Суперзвезда»?» На этом я, сама понимаешь, сломалась. Пришли, послушали безумно запиленную пластинку – видно, не первой мне посчастливилось оперу слушать. «Клара, — говорит хозяин, — вы есть хотите?» — «Очень!» — «Откройте холодильник, достаньте все, что там есть, и на скорую руку что-нибудь приготовьте».
Отправляюсь в кухню, открываю висячий холодильник, на меня что-то сваливается. Ловлю это что-то на лету – белый гипсовый бюст Ленина… Кроме него, в холодильнике – муляжный огурец и полбутылки подсолнечного масла. Все. Зато ванна наполнена иностранными пустыми бутылками из-под спиртного, которое в то время можно было добыть только в «Березке». И как было за него такого замуж не пойти?
…Моя дочь училась во французской школе, их по обмену послали во Францию, а французских детей прислали сюда. Я спрашиваю Машу: «Тебя распределили в семью – кто эти люди?» — «Мне сказали, что они – реставраторы». Я иду, покупаю за безумные деньги какую-то фантастическую книгу о Москве, о том, как сложены московские храмы, особняки – вот такой толстенный том на русском и французском, фолиант! Отсылаю эту роскошь с Машей во Францию. Через два дня звоню: «Маша, книга понравилась?» — «Ой, мама, не спрашивай. Они, оказывается, не реставраторы, а рестораторы, у них ресторан, где они готовят блины. А на книгу они чайник поставили».
…Мне позвонили из какой-то вашей израильской газеты на русском языке и попросили «рецепт от звезды». Я тебе тоже расскажу, пиши: «Свежий хлеб, лучше – белый, намазать маслом, посыпать сахаром, идти во двор – и вспоминать детство».
В 2007 году шла Вторая ливанская война. Многие жители Севера переехали в Центр и на Юг страны. У меня тоже жила незнакомая семья из Кармиэля. В это время состоялась премьера потрясающего спектакля «Последняя любовь» по И. Башевису-Зингеру. Поставил спектакль художественный руководитель театра Гешер Евгений Арье. Главную и единственную женскую роль играла Клара. По ходу спектакля она должна была курить трубку. А я к тому времени курила трубку уже много лет. И мы поехали в специализированный магазин, купили Кларе очаровательную трубку (и мне перепало!) и отправились в «курящий» ресторан — проводить мастер класс. Первый спектакль давали для жителей Севера. Я сидела в зале и, понятно, волновалась: драматическая роль, тут еще эта трубка. Справилась она блестяще – и с ролью, и с трубкой. В антракте я вышла покурить. Достала трубку – народ изумился. До меня донеслось: «Под Новикову работает!..»
Она тогда рвалась на Север: хотела выступить перед людьми в бомбоубежищах. Бесплатно, естественно. Я предложила другой вариант. И Клара час у меня в прямом эфире на радио беседовала с испуганными и измученными людьми, которые дозванивались в эфир по телефонам. Они плакали и смеялись. Мы тоже…
Может быть, кому-то этот материал покажется нескромным: я пишу не только о Кларе, но и о себе. О себе и о Кларе. Думаю, имею право: она ведь не только Всенародная, но еще и Моя. Люблю!
Постскриптум от Клары Новиковой: «Это ответы на вопросы, которые Лиора Ган или Полина Капшеева — одно и тоже лицо — задавала мне в разные годы и, которые она достала из своей памяти. Сегодня, может быть, я ответила бы по-другому, тогда я была ветренной и находилась в таком игривом настроении, в каком я всегда пребываю в той стране, потому что мне там всегда хорошо. Итак, это мои ответы, за которые сегодня я никакой ответственности не несу. Новый жанр!»
Полина Капшеева (Лиора Ган), «Москва – Ерушалаим» (moscow-jerusalem.ru)
Похожие статьи
