Ушел Марк Рудинштейн…
Есть люди, чей уход из жизни сразу же становится очень ощутимым. Образуется пустота и тишина. Как так, неужели больше никогда не услышишь голос, не задашь вопрос и не получишь ответ? Пустоту ощущают не только самые близкие родственники и друзья.
Пять лет назад я позвонил Леониду Левину. Трубку сняла его жена. Выслушала меня, а потом сказала, что Леонид Менделевич неважно себя чувствует, а потому разговора, сами понимаете, пока не получится… И тогда я сказал волшебную фразу: «Я про Сергея Петровича Каткова хотел поговорить». На полминуты в трубке воцарилась тишина, а потом уже теплым и мягким голосом, вздохнув, Наталья Левина стала объяснять, как прямо сейчас добраться до их дома на улице Володарского.
Я думал, наш разговор будет коротким, но проговорили несколько часов. Вернее, говорил Леонид Левин, а мне оставалось слушать да следить за диктофоном. Время от времени он вставал из-за стола, прохаживался по большой комнате, где стены завешаны фотографиями и рисунками, а подоконники заставлены цветными стеклянными сосудами. Рассматривать интерьер квартиры самого известного белорусского архитектора было так же интересно, как и слушать хозяина, говорившего спокойно, вздыхавшего, изредка улыбавшегося каким-то своим мыслям. Он рассказывал о послевоенном Минске, сохраненном цепкой детской памятью, о подножках трамваев, Дворце пионеров на улице Кирова, о том, как он стал архитектором, а не художником (отец настоял, считая архитектуру делом серьезным). Естественно, о Сергее Петровиче Каткове, которого уважал и любил безмерно, о своих товарищах по изостудии (сегодня они гордость белорусского искусства). Попробовал позвонить в Париж Борису Заборову, но не дозвонился… О сегодняшних проблемах быстрорастущего города, о строительных ошибках, о зданиях, портящих Минск… Вспомнил, как реставрировали Троицкое предместье (он был одним из авторов проекта), о том, что тогда удалось, и в чем были ошибки. Удивительный человек, озабоченный множеством серьезных и самых разнообразных проблем. Сегодня уже невозможно представить Беларусь и Минск без работ Леонида Левина. Они, поначалу вызывавшие бурные споры и дискуссии, стали неотъемлемой частью нашей культуры, ее своеобразными вехами. Это и прозрачное здание ВДНХ на Купалы, и Троицкое предместье, и памятники Якубу Коласу и Янке Купале… Это мемориальные комплексы «Яма» и «Хатынь», известная на весь мир. Представляете, в Красном Береге среди сада стоят белые бетонные парты, доска, а рядом детские рисунки, превращенные в огромные витражи. Рисунки, между прочим, сделаны учениками Сергея Петровича Каткова, некоторые в те времена, когда школьник Леня Левин трясся в переполненном трамвае, добираясь до изостудии. Фантастическая идея с детскими рисунками, очень выразительная, говорящая о войне и мире просто, наивно и честно. Проходя по Володарского, глядя на знакомые окна квартиры архитектора, вспоминаю встречи, радуюсь, что знал его и говорил.
Владимир СТЕПАН, «СБ», фото Евгения КОКТЫША
Похожие статьи
