20 января – события и люди
Часть 2-я
Местечко, ушедшее в историю
Председатель Борисовской городской еврейской общины «Свет меноры» Михаил Романович Перец, присматривает и за бывшими еврейскими местечками, которые находятся рядом с Борисовом: Смолевичами, Зембином, Мстижем. И хотя евреи там уже не живут, но остались кладбища, памятники на местах расстрелов в годы Холокоста. Сюда приезжают внуки, родственники, живших здесь евреев, туристы, которые интересуются историей. Их надо встретить, рассказать. И это немалый объем работы, тем более что Михаил Романович делает это безо всякой оплаты своих трудов.
Сначала немного истории…
Зембин – один из старейших населенных пунктов Борисовщины. Правда, первое письменное упоминание о нем датируется только 1526 годом. Но к этому времени здесь уже существовало большое имение, которым владели Радзивиллы.
У местечка довольно часто менялись владельцы. Оно знало периоды расцвета и упадка. Во времена Северной войны России со Швецией здесь стояло московское войско во главе с графом Александром Даниловичем Меншиковым. И это привело край к полному разорению. Зембин даже потерял статус местечка.
Но населенный пункт постепенно стал возрождаться, обретать прежний облик. По состоянию на 1777 год здесь было 38 дворов, корчма, пивоварня и 2 водяные мельницы.
Переломным в судьбе Зембина был 1783 год. Тогдашний его хозяин Хрептович добился возвращения селению статуса местечка и пригласил селиться в нем всех свободных людей (как христиан, так и нехристиан), создав им условия для ведения торговли. С тех пор в Зембине поселились евреи, а само местечко стало быстро расти. Этнический его состав, конечно же, отразился и на внешнем облике местечка. Если раньше на рыночной площади стояла только церковь, то вскоре здесь же появилась синагога, которая существовала до Второй мировой войны.
В результате второго раздела Речи Посполитой (1793г.) Зембин оказался в Борисовском уезде в составе Российской империи. Новые власти отобрали местечко у Иоахима Хрептовича, но уже в 1807-м вернули его сыну Иринею.
Во время Отечественной войны 1812 года в Зембине провел первую ночь после трагической переправы через Березину Наполеон. Здесь же в храме исповедовался тяжело раненный французский генерал (по другим сведениям, главный капеллан французской армии). В Зембине он умер и похоронен.
Местечко было культурным и торговым центром. В 1795-м в Зембине открылась почта, где работали 4 почтальона и было 8 лошадей. Местная библиотека, которая, скорее всего, появилась, когда в первой половине XVII века здесь построили монастырь доминиканцев, была самой большой в крае. Существовала она до 1812 года и сгорела во время военных действий. В начале XIX века был построен новый костел, при нем обосновалась школа. В 1863-м в местечке открылось высшее народное училище.
В «Еврейской энциклопедии», изданной Обществом для научных еврейских изданий и издательством Брокгауза-Ефрона, под общей редакцией доктора Л.Каценельсона и барона Д.Гинцбурга упоминаются местечко и еврейское земледельческое поселение Зембин:
«Зембин – мест. Борисовского уезда Минской губернии. В 1897 году жителей 1186, из них евреев – 1037».
«Зембин – еврейское земледельческое поселение Борисовского уезда Минской губернии. Основано в 1841 году. На 46 десятинах 38 душ коренного населения».
Так что можно с уверенностью сказать, что со второй половины XIX века Зембин говорил по-еврейски.
Здесь изготавливалась глиняная посуда и зеленые изразцы, которые охотно покупали на местных ярмарках, и развозили по другим городам и местечкам.
Следы еврейской жизни…
В современном Зембине следы прежней еврейской жизни можно увидеть благодаря сохранившимся деревянным домам. Во многих в начале XX века работали магазины. Доживает свой век здание из камня и кирпича, в котором была миква (в иудаизме – водный резервуар для омовения с целью очищения от ритуальной нечистоты). Она находится на северо-западе от центра местечка, рядом с рекой Зембинкой.
На западной окраине поселка, рядом с автодорогой Логойск – Зембин – остатки еврейского кладбища. Найти его трудно среди высокой, иногда выше роста человека травы. Ориентир, на который нам указывали местные жители – большая старая груша. Кладбище спускается от дороги и тянется до речки. Когда-то по краям кладбища были вкопаны деревянные столбики. По словам местных жителей, здесь сохранилось порядка 60 надгробных памятников (мацев). Мы смогли увидеть и сфотографировать их гораздо меньше, мешала стена из травы.
После освобождения Зембина от немецко-фашистских захватчиков здесь уже никого не хоронят. Евреи в Зембине больше не живут. Но есть памятники, поставленные после войны, с надписями на русском языке. Ссылаюсь на местных жителей, которые рассказали нам, что в 1940-1950-е годы приезжали родственники умерших до войны зембинцев, и ставили им памятники. Бетонные плиты с надписями на русском языке на могилах я видел лично.
Алеся Карелина, жительница Зембина, которая сопровождала нас на кладбище, сказала, что когда-то давно подростки пытались раскапывать могилы – искали драгоценности. Но взрослые их так шуганули, что больше сюда никто не приходил в поисках сокровищ.
У кладбища заканчивается улица, носящая имя классика еврейской советской литературы уроженца Зембина Изи Харика. А начинается она там, где когда-то стоял дом, в котором до войны жила семья Харика. В нем поэт и прозаик провел детство и юность. Длина улицы метров 150-200. Красивые дома, фруктовые сады и заборы. До середины 1990-х улица называлась Рабоче-Крестьянской. На ней находился кирпичный завод. Сегодня от него остались одни стены. Да и дома Хариков уже нет.
Никто к моим не припадет следам…
Мы подошли к тому месту, где когда-то стоял дом Харика.
– Дом снесли по решению Борисовского райисполкома лет 15 назад, – рассказывает Михаил Перец. – В нем никто не жил, посчитали, что строение ветхое. Легче было его снести, чем реставрировать. Хотя все отлично знали, кто жил в этом доме – на нем висела мемориальная доска. Приезжал в Зембин председатель Союза белорусских еврейских общественных объединений и общин Леонид Левин, хотел спасти исторический дом, сделать в нем музей Изи Харика. Но когда Левин приехал, дома уже не было. Исчезла и мемориальная доска, которая была на доме. Мы пытались найти ее, но безуспешно. Никто не знает, где она.
Изи Харик в своих произведениях не раз вспоминал родной Зембин. В очерке «Лейзер Шейнман – бадхен из Зембина» он описал своего деда. Слово «бадхен» можно перевести, как «свадебный шут», «скоморох».
Эта тема еще раз прозвучит в последней поэме Изи Харика «На чужом пиру» (1936). В ней Лейзер-бадхен выступает против богачей местечка, за что его прогонят со свадьбы. Он уйдет из местечка, примкнет к крестьянскому восстанию и погибнет. Очерк «Лейзер Шейнман – бадхен из Зембина» впервые на русском языке был опубликован в альманахе «Евреи Беларуси. История и культура» в переводе Вольфа Рубинчика.
«…Его знали и любили не только в Зембине, но и во многих других местечках, во всей округе. Когда становилось известно, что Лейзер-бадхен будет где-то на свадьбе, туда стекался народ. Он ездил по местечкам со своей капеллой. Чаще всего бывал на бедных свадьбах, потому что хотел, чтобы невеста вышла замуж. Лейзер был коренастым, широкоплечим, всегда улыбался. Он очень любил детей. В праздник Симхат-Тора он брал заплечный мешок, собирал бедных детей, отводил их в микву, чтобы немного отмылись; затем выстраивал в ряд, и они ходили по богатым домам. Вся ватага вваливалась в дом, и Лейзер сметал в мешок все, что видел на столе, а потом раздавал это беднякам. На свадьбах он, как и другие бадхены, выступал с рифмованными поздравлениями, которые отчасти носили сатирический характер. Вместе с музыкантами своей капеллы (иногда также и с другими) Лейзер давал представления, которые сам и сочинял. Среди них была пантомима «Дер гулме» (возможно, это «Голем»), или, например, сценка «Поп»… Лейзер-бадхен показывал еще сценку «Еврей из Страны Израиля». Она заканчивалась танцем на особый лад. Лейзер становился на ходули, благодаря чему выглядел небывало высоким, надевал длинный китл (парадная одежда), который закрывал ходули. К животу он привязывал подушку и делался толстым. Вот в таком виде он заканчивал «Еврея из Страны Израиля» искусным танцем. Община выбрала Лейзера-бадхена мещанским старостой. На этой должности он провел свои последние годы. Он и до этого прикладывался к рюмке, а тут и вовсе прослыл пьяницей. Но народ его любил и не отбирал должность старосты. В 1903 году в возрасте 64 лет Лейзер умер.
После смерти Лейзера некоторые бадхены выступали с его стихами и пробовали играть сцены из «Дер гулме…», но зрители говорили с сожалением: «Эх, куда им до Лейзера…»
Жизнь Изи Харика подтвердила высказывание, что гены передаются через поколение. Он пошел в своего неспокойного деда. Исаак Давыдович Харик (Изи Харик) родился 17 ноября 1898 года в бедной еврейской семье. Отец был сапожником. В 1920-м Изи Харик опубликовал свои первые стихи под псевдонимом А.Зембин. С ранних лет трудился пекарем, аптекарем, учителем, библиотекарем. В 1919-м вступил в партию большевиков и добровольцем записался в Красную Армию, участвовал в Гражданской войне. Учился в Высшем литературном институте им. В.Я. Брюсова, окончил еврейское отделение педагогического факультета 2-го Московского госуниверситета. Переехав в Минск в конце 1930-х окончил филологическое отделение Минского университета. Работал редакторомжурнала «Дер штерн» («Звезда») и соредактором литературного альманаха «Советиш Вайсрусланд» («Советская Белоруссия»), был членом президиумов союзов писателей СССР и БССР, одним из руководителей Наркомата образования в Белоруссии, членом Президиума ЦИК компартии Белоруссии, а также членом-корреспондентом Академии наук БССР. При жизни Изи Харика вышли более десяти книг его стихов и поэм на идиш. Но ни искренняя вера в идеалы коммунизма, ни работа на благо социализма не спасли его от репрессий 1937 года.
Сегодня редко кто вспоминает, что жил и творил такой человек – Изи Харик. И потому пророчески звучат его строки, написанные еще в 1925 году:
Я не горюю, не любимый славой,
Никто к моим не припадет следам…
Теперь, когда сердца пылают лавой,
Я песнь мою сердцам людей отдам.
Перевод Анны Ахматовой
* * *
В 1926 году евреи в Зембине составляли 69,9 процента – 838 человек из общего числа 1 199 жителей.
В 1930-е годы из Зембина, как впрочем и из других местечек, молодежь стала разъезжаться в крупные города. Минск был рядом, и основной отъезд был именно туда. Молодежь хотела учиться, работать на предприятиях и просто жить в большом городе. Экономика местечка, традиционный уклад жизни были подорваны новой властью, строившей социализм. У ремесленников-одиночек не осталось работы, частные торговые лавки, стоявшие на рыночной площади, были закрыты, так что многим людям среднего поколения тоже пришлось менять место жительства.
Но все равно Зембин, в летние месяцы, когда к бабушкам и дедушкам приезжали внуки, а в родительском доме собиралась вся семья, оставался шумным и веселым местечком.
Так же было и летом 1941 года…
Память на крови…
Одним из первых тему Холокоста в Зембине исследовал борисовский краевед Александр Розенблюм, ныне живущий в Ариеле (Израиль). Это фрагменты из его книги «Память на крови»:
«В июле 1941 года Зембин оказался под властью гитлеровских захватчиков, и почти сразу начались гонения против еврейского населения, составлявшего около половины жителей местечка. Всем евреям было предписано носить на груди и спине желтые опознавательные знаки, общение с остальными зембинцами запрещалось.
С целью ужесточения изоляции прилегающая к еврейскому кладбищу Рабоче-Крестьянская улица была превращена в гетто, куда евреи были насильственно переселены. Но просуществовал этот зловещий лагерь всего один месяц. В средине августа по приказу оккупантов 18 евреев на окраине Зембина начали рыть огромную яму длиной 46 метров и шириной 3 метра, которая якобы понадобилась для свалки остававшейся на полях поврежденной и ненужной военной техники.
Работа продолжалась несколько дней, яму вырыли, однако сделанные в ней земляные ступеньки не могли не вызвать тревожных подозрений.
Все прояснилось рано утром в понедельник 18 августа 1941 года. Полицаи Гнот и Голуб обошли гетто и объявили распоряжение немецкого командования всем без исключения евреям собраться возле базара для проверки документов. Когда все собрались, стало очевидным, что назад хода не будет».
К мемориалу, установленному на месте расстрела евреев Зембина, я пришел с председателем Борисовской городской еврейской общины «Свет меноры» Михаилом Перецом.
– За шесть часов здесь было уничтожено все еврейское население Зембина, а также их родственники, приехавшие к ним на лето, и евреи, жившие в окрестных деревнях и в местечке Мстиж. 927 человек за несколько часов… Произошло это в 800 метрах к северу от Зембина.
…Отец Реммы был активным строителем новой колхозной жизни. Он работал председателем сельсовета, избирался председателем колхоза и всюду пользовался уважением окружающего люда. Однажды его заметил Янка Купала и упомянул в одном из своих стихотворений: «А во Хадасевiч – старшыня калгаса – знае, што дзе сеяць, не прапусцiць часу». Но все это не спасло хорошего человека от сталинских репрессий, под которые он попал в зловещем 1937-м. Когда расстреляли отца, Ремме было 7 лет. Вместе с матерью Хасей Ходасевич они проживали в местечке Зембин и кое-как перебивались в хлопотах и заботах.
Среди тех, кто пришел на площадь 18 августа, были Ремма с мамой Хасей.
…Первыми в лесок отвели около 20 самых крепких мужчин. Когда оттуда раздались выстрелы, зембинцы буквально оцепенели.
Вооруженные каратели оттеснили окруженную толпу поближе к яме и поставили всех на колени. Потом, правда, разрешили сесть на землю, но только для того, чтобы «отдохнуть» в ожидании своей смертоносной очереди.
Стали забирать поочередно по 15-20 человек и гнать к яме. Оттуда была слышна стрельба, которая заглушалась невообразимым плачем и душераздирающими криками быстро редеющей толпы.
А Хася все время причитала одно и то же: «Доченька, ты ведь по папе не еврейка, все об этом знают, все знали твоего папу, тебя не должны убивать, иди и скажи об этом»…
Надменно наблюдал за происходившей акцией бургомистр Зембина поволжский немец Давид Эгоф. Летом 1938 года он приехал в местечко и устроился работать в среднюю школу учителем немецкого языка. Когда фашисты захватили Зембин, они не оставили здесь свой гарнизон, а создали полицейский участок. И Давида Эгофа назначили бургомистром.
Как это ни странно, Эгоф смилостивился над знакомой ему несчастной девочкой-полукровкой и сохранил жизнь ей и четырехлетнему брату. После расстрела их подобрали и выходили местные жители. Среди 927 расстрелянных евреев 255 были учениками школы, в которой преподавал Давид Эгоф. Уже назавтра после кровавой акции в Зембине его перевели в Борисов и назначили заместителем начальника службы безопасности. В 1946 году Эгофа судили. Дали 25 лет, хотя для него это был гуманный приговор. В 1972-м Давид Эгоф вышел на свободу и приезжал к племяннице в Борисов. Говорят, она не знала, что творил в годы войны ее дядя, и отзывалась о нем хорошо. Потом Эгоф уехал в Томскую область и его следы затерялись.
…К трем часам дня кровавая акция была окончена, и яму, где лежали в крови 927 трупов, засыпали.
Эта жуткая и не поддающаяся осмыслению акция была осуществлена оккупантами под руководством начальника борисовской службы безопасности (СД) гауптштурмфюрера Шонемана при участии гестаповцев Берга и Вальтера, коменданта Борисова Шерера, коменданта Зембина Илека, а также переводчика Люцке, которым помогали фашистские прихвостни из числа местных жителей: зембинский бургомистр Давид Эгоф, начальник зембинского полицейского участка Василий Харитонович, его заместитель Феофил Кабаков (впоследствии будет убит партизанами), полицаи Алексей Рабецкий, Константин Голуб, Григорий Гнот, Константин и Павел Анискевичи, Яков Копыток и другие.
А Ремма Александровна Ходасевич-Асиновская и ее четырехлетний брат – единственные из оставшихся в живых узников Зембинского гетто. Женщина, которую еще в детстве осиротили две пули — от Сталина и Гитлера, проживает сегодня в израильском городе Ашдоде. В ее квартире висит большой портрет отца, созданный кистью французской художницы Нади Ходасевич-Леже. Ремма Александровна даже ездила в Париж, чтобы познакомиться со страной, где ее родная тетя получила широкую известность.
Память
Рассказывает Михаил Перец:
– Ремма Александровна родилась в 1930-м. Ей уже 86-й год. Я хорошо знаком с ней. За последние десять лет она была здесь четыре раза, приезжает обычно к годовщине расстрела – 18 августа.
В 1967 году родственники погибших за свои средства поставили на могиле бетонную ограду и установили памятную доску. Один из тех, кто принимал активное участие в сооружении мемориала, – Шиманович, ныне живет в США. Он дважды приезжал в Зембин. Создал фонд, в деятельности которого принимают участие родственники погибших евреев из Зембина, Мстижа.
В 2001 году на месте расстрела установили памятник в виде разорванной книги. Затем – еще два памятных знака у входа. Захоронение занесено в Собрание памятников истории и культуры и получило статус охраняемого государством объекта. Но та мемориальная доска, которую вы видите у входа, уже шестая. Пять предыдущих срывали. Эту установили в 2005 году.
Мы сотрудничаем с местными властями. К 70-летию Победы отряд БРСМ из Борисовского строительного колледжа занимался благоустройством территории. Помогает нам и местное лесничество.
* * *
Сегодня евреев в Зембине нет, но память о них сохраняется благодаря бескорыстным стараниям людей, живущих в нем, Борисове и за тысячи километров от этих мест.
Аркадий ШУЛЬМАН
Похожие статьи
«Слава геніяльнаму правадыру і бацьку перамогі» — еx-Press.by гартае старонкі барысаўскай і смалявічскай раённых газет за пачатак ліпеня 1945 года.
Думаю, в деревне об этом догадывались. Почему никто не сообщил немцам? Когда каратели приезжали в Черневку люди разбегались, прятались в лесу. В первый же приезд немцы расстреляли двадцать жителей деревни – белорусов, якобы за помощь партизанам. Расстреляли, чтобы вселить в людей страх.