Здравствуйте, мои дорогие земляки. Кто я? Я — ваш земляк, мещанин Григорий Николаевич Борисов, житель города Марьина Горка, что расположен в Пуховичском районе Минской области, полковник милиции в отставке. Я — действительный мещанин, так как моя мать, деды и прадеды по материнской линии родились и проживали в местечке Копыль некогда Слуцкого уезда Бобруйской области.
Старожилы Копыля, а их осталось совсем немного, еще наверняка помнят моего отца Борисова Николая Васильевича, который работал директором РДК, и мою мать Лотвин Ядвигу Григорьевну. Она была единственной узницей Копыльского гетто, которой удалось с помощью стариков (узников гетто) бежать из плена и затем воевать в еврейском партизанском отряде имени Жукова под командованием Льва Моисеевича Гильчика.
Все жители, родители и деды которых родились в Копыле, называли себя мещанами. Все, приехавшие жить в город и не прожившие в нем 30–35 лет, назывались копылянами «наволочь». Ничего обидного. Это же история, и отсюда слов не выкинешь.
Я помню местечко Копыль с моих малых лет. Помню свою первую воспитательницу детского сада Машу Максимовну. Она водила нас в походы на речку Гребелька к памятнику расстрелянным фашистами еврейским семьям. С той поры прошло так много лет, а я в каждое свое посещение моей малой родины прихожу к этому памятнику поклониться своим зверски замученным землякам и родственникам. Огромная благодарность тем людям и активистам, кто поддерживает порядок на этом святом месте!
Кстати о речке Гребельке. Она так называлась из-за огромного луга вдоль речки, на котором люди гребли для своего скота сено. Этой речки уже нет. На ее месте расположено озеро по левую сторону у въезда в город. Помню и еще одну речку под названием Каменка. Она брала свое начало в небольшом болотистом месте возле Стодесятинного леса, расположенного в глубине от дороги из д.Котельники в Копыль. Лес так и назывался — Стодесятинный. Именно с того места вытекал ручеек и протекал по району Копыля под названием Русанки к району больницы. Под мостом, пересекающим улицу Советскую, уже протекала речка Каменка, которая в районе улицы Партизанской впадала в речку Гребелька.
На речке Каменке прошло все мое детство. Весной она растекалась и затапливала соседские огороды. А по реке мчались огромные льдины. Мы называли их крыгами и смело прыгали на эти льдины, уплывающие к Куковой горе. Вы вправе спросить, что за Кукова гора находилась в Копыле? Поясняю. Во времена моего детства на улице Карла Маркса на спуске, ведущем вниз к ручью, а тогда к речке Каменке, проживал некто по-местному Кука. Этот человек, видимо, был уважаемым гражданином, потому горку и назвали его именем. Вся левобережная часть города всю зиму каталась на санках и лыжах с сооруженных на этой горке трамплинов.
Я помню свое босоногое в полном смысле этого слова детство. С ранней весны и до наступления холодов мы босиком ходили в школу, а ботинки, перевязанные шнурками, висели на плече. В школе у входа стояла длинная скамейка, а рядом большая ванна с водой, в которой мы мыли ноги, обували ботинки и шли в класс. Так мы экономили свою обувь.
Я помню веселые танцы на мостах улицы Советской, улицы Партизанской и района Русанки. Это было интересное время, когда заканчивалась уборка урожая. Жители близлежащих к мостам домов с применением воды и березовых использованных веников под названием деркачи до блеска вымывали поверхности мостов. А вечером на мост выходили гармонисты, и пляски и песни продолжались до раннего утра, а мы, босоногие ребятишки, прятались под мостами и под свет свечек играли в подкидного дурака. Одного из гармонистов, я помню, звали Женька Курощуп. Курощуп была его местная кличка, а фамилия была Чернушевич. Он был классным парикмахером по профессии, а фотографом и гармонистом по призванию.
Я помню машину-молоковоз, которая развозила по городу отходы молочного производства под названием масленка. Моя семья всегда испытывала нехватку денег, так как все средства уходили на лечение отца, пришедшего с войны с запущенной формой туберкулеза. Тем желаннее и вкуснее была эта дешевая масленка вприкуску с черным хлебом и картофелем в мундирах! У машины выстраивалась очередь с ведрами и бидончиками. Ведрами брали масленку более состоятельные копыляне на корм скоту, бидончиками такие «голодранцы», как мы.
Я помню послевоенную автомашину-полуторку, которая ездила не на бензине, а на дровах. Сзади за кабиной были расположены парогенератор и отсек с дровами, а дальше — кузов, в котором развозили еще горячий, прямо из печи, хлеб. Кузов был ярко-синего цвета. Хлеб продавали с машины. Вся детвора поджидала выезд этой машины из пекарни, расположенной на окраине города в районе деревни Выгода, затем дети босиком обгоняли эту машину, пытаясь первыми донести до матерей приятную весть о скором привозе горячего хлеба. А какими вкусными были толстые ломти горячего хлеба, посыпанные солью, а при хорошем раскладе — сахаром! Машина уже давно проехала, а на улицу выходила детвора с ломтями хлеба и смачно уплетала этот невиданный и теперь никому не известный деликатес.
Я помню каменную мостовую, которая начиналась от спуска улицы Советской в районе больницы и заканчивалась площадью возле районного дома культуры. Ежегодно после весенних паводков специально обученные мастера-каменщики тщательно проводили замену пришедших в негодность камней, а мы по пути из школы останавливались и завороженно наблюдали за их умелой работой.
Я помню одного из мещан по фамилии Ватя Гарбуз, который жил с семьей на горке по улице Советской. Это была интереснейшая личность. Дядька Ватя из рассказа своего деда Гарбуза знал очень много исторических фактов о Копыле. Он рассказал нам о том, что среди ремесленников-евреев существовал профессиональный язык, «кравецкий» язык, родоначальником которого были евреи-портные. Этот язык был создан, чтобы мастера могли свободно разговаривать на нем между собой, не боясь быть понятыми клиентами. Естественная еврейская хитрость. Очень жалко, что этот язык умер вместе со старожилами Копыля!
Мой родной город! Местечко, в котором мирно жили белорусы, евреи, татары, поляки и русские. Жили большой дружной семьей. Я прохожу по остаткам еврейского кладбища… Вросшие в землю камни могил и несколько ухоженных памятников в оградке. Спасибо тебе, мой одноклассник Боря Чазов, за то, что ты сохранил для потомков хоть маленький участок памяти!
Второе кладбище, где большой дружной семьей похоронены жители города Копыля. На этом кладбище лежит весь цвет истинных копылян! Я хожу по кладбищу, как по музею. Я здороваюсь со своими земляками, разговариваю с ними о былом и настоящем. Вот истина жизни — Я здесь, а Вас уж нет. Я помню Вас, мои родные земляки!
Я очень люблю свой родной город, в котором я учился, работал учителем, состоялся как профессионал-милиционер. Город, который дал мне толчок к профессиональному росту. Я с замиранием в душе проезжаю по гористым улочкам, где мне знаком каждый дом и каждый переулок.
Григорий БОРИСОВ, «Слава працы» (kopyl.by)